Путеводитель по классике: «Великий Гэтсби»

«Великий Гэтсби», шедевр джазового века Ф. Скотта Фицджеральда 1925 года, открывает читателям коррумпированный, но сверкающий мир коктейлей, быстрых автомобилей, и разбитых мечтаний. Беспокойство о статусе и заметное потребление порождают ослепительную, часто сюрреалистическую поэзию, ведь роман разворачивается за одно лето в Лонг-Айленде.

Великий американский роман

Роман от первого лица рассказывает Ник Каррауэй, состоятельный выпускник Йельского университета со Среднего Запада. Редактор Фицджеральда Макс Перкинс пожаловался автору, что характеристика Гэтсби слишком расплывчата - что читатели «никогда не могут сосредоточиться на нем», - но эта критика прошла мимо. Джей Гэтсби - не человек, а «непрерывная серия успешных жестов», продукт эпохи, не уступающей современной культуре знаменитостей, в которой личность является в меньшей степени вопросом врожденных качеств, чем проецирования изображения. Роман «Великий Гэтсби», хотя и небольшой по длине, широко известен как образец самого неуловимого литературного феномена: великого американского романа. Он достигает эстетического величия как сознательный тур силы, продукт желания Фицджеральда «написать что-то новое - что-то экстраординарное, красивое и простое, запутанно оформленное», как он написал в письме в 1922 году. Одно из рабочих названий Фицджеральда - «Под красным, белым и синим», а рассказ Ника о взлетах и падениях Гэтсби раскрывает глубокие недостатки и трещины, лежащие в основе американской мечты о неограниченной социальной мобильности.

Разрушение стереотипов

Как и многие из его современников-модернистов, Фицджеральд был очарован разрушением старых и традиционных ограничений после первой мировой войны. Для женщин многие табу на одежду и одежду были сняты, а женские персонажи Гэтсби занимаются спортом, дико танцуют, пьют и курят до излишеств - даже в разгар Запрета. Публикация Гэтсби совпала с высокой отметкой расизма и ксенофобии в Соединенных Штатах. Закон об иммиграции Джонсона-Рида 1924 года ввел строгие иммиграционные квоты, в то время как оживленный Клу-Клукс-Клан достиг максимума в четыре миллиона членов в том же году. Роман вызвал критику за маргинализацию афроамериканцев: вряд ли кто-нибудь из романа Фицджеральда будет знать, что «гарлемский Ренессанс» был в расцвете. Фицджеральду приписывают название Джазового века, но он в значительной степени стирает его происхождение. Гэтсби разжигает расовый фанатизм через Тома Бьюкенена, который издает «страстный бред» о затоплении «белой расы». Фицджеральд ссылается здесь на два влиятельных евгенических исследования того периода: «Прохождение великой расы» Мэдисона Гранта и «Растущая волна цвета» Лотропа Стоддарда.

Проза Фицджеральда никогда не бывает более чувственной, чем когда речь идет о странной алхимии изобилия. Экранизация Джека Клейтона и База Лурманна изо всех сил пытается отдать должное словесному мастерству Фицджеральда.